Вальтер Скотт

Денес Эмлин, стенай – горький миг настает,
Когда эхо в лесах твоих скорбно замрет.
Больше песни над Теви не будут слышны.
Буйно Кэдвеллон пел их под ропот волны.

Твой весенний расцвет, твой осенний убор
Невоспеты пребудут, увы, с этих пор:
У того, кто с восторгом их славить привык,
Гаснет пламенный взор и немеет язык.

Денес Эмлин, сынов твоих движется рать.
Храбрецы гордых саксов сумеют прогнать.
Но где арфа, что внукам расскажет о них?
Где тот бард, что героев прославит твоих?

Денес Эмлин, нет краше твоих дочерей:
Белоснежна их грудь, черны змеи кудрей.
Но в чьем сердце их взоры разбудят пожар,
Коль со мною умрет обаянье их чар?

Серебристая Теви, прощай! Я солью
С хором бардов былых скоро песню свою.
Там, где Телиссин мудрый и Мерлин седой,
Где и Льюарч и Мейлор, – найду я покой.

Денес Эмлин, прощай! Славься тенью лесов,
Красотой дочерей и отвагой сынов.
Звон смолкающих струн, мой конец возвещай.
Арфа, спутница жизни, подруга, прощай!

В орешнике, в тени кустов
Ее глазок мелькает синий...
Фиалка лучше всех цветов
В любом лесу, в любой долине.

Как хороша росы слеза
На лепестках передо мною!
Но есть прелестнее глаза,
И в них слеза блестит порою.

Луч солнца в неге летних дней
С утра осушит все росинки...
Так у притворщицы моей
Мгновенно высохнут слезинки.

Возвёл супруг любимый мой
Богатый замок над рекой.
На белом свете никогда
Счастливей не было гнезда.

Но, жаждой злата обуян,
Соседний вождь привёл свой клан.
Высокий замок разорил,
Супруга милого убил.

Всё, что увидел жадный взор,
Всё захватил кровавый вор.
Сбежали слуги со двора.
Настала чёрная пора.

И не пришёл никто помочь
Ни в этот день, ни в эту ночь.
Осталась я совсем одна,
Лишь мужу мёртвому нужна.

И как с ума я не сошла!
Сама я тело унесла,
Могилу вырыла, – и в ней
Остался тот, кто всех милей.

И почему я в ней тогда
С тобой не скрылась навсегда?
Как только сердце от тоски
Не разорвалось на куски?

Я никого не полюблю,
Ни с кем судьбы не разделю.
Твой локон, что желтей жнивья, –
То память вечная моя!

Вдоль границы скакал Лохинвар молодой.
Всех коней был быстрей его конь боевой.
Рыцарь ехал без лат, рыцарь ехал без слуг,
Был при нем только меч, его преданный друг.
Ты в любви благороден, в сраженье — герой.
Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой?

Лорд скакал по лесам, мимо гор, мимо скал,
Реку он переплыл, брода он не искал,
А когда замок Незерби встал перед ним,
Услыхал он, что Элен венчают с другим.
Да, соперник трусливый с душою пустой
Взял невесту твою, Лохинвар молодой.

Но бестрепетно входит он в Незерби-холл
И с другими гостями садится за стол.
С перепугу жених как язык проглотил,
Но отец свою руку на меч опустил.
"Отвечай нам: ты с миром пришел иль с войной,
Иль на свадьбе плясать, Лохинвар молодой?"

"Долго сватался я, дочь не отдал ты мне,
И отхлынуло чувство, подобно волне.
Пусть на свадьбе своей уделит мне она
Только танец один, только кубок вина,
А потом меж красавиц шотландских к любой
Может свататься лорд Лохинвар молодой".

Полный кубок пригубила Элен слегка.
Гость его с одного осушает глотка
И бросает ей под ноги, глядя в глаза:
На устах ее смех, на ресницах слеза.
И руки ее рыцарь коснулся рукой.
"Что ж, станцуем", — сказал Лохинвар молодой.

Так прекрасна она, так он статен и лих!
Любо-дорого видеть танцоров таких!
Хмурит брови отец, и тревожится мать,
И жених свой платок принимается мять,
А подружки твердят: "Лучше с нашей сестрой
Обвенчался бы ты, Лохинвар молодой!"

Чуть приблизились к двери, танцуя, они,
Он возьми да ей на ухо что-то шепни.
Вот они на крыльце и вскочили в седло,
И обоих уже словно ветром смело.
"Ты моя! У кого конь найдется такой,
Чтоб догнать нас?" — кричит Лохинвар молодой.

Вот и Грэмы и Форстеры гонят коней,
И Масгрейвы и Фенвики мчатся за ней.
Ну и скачка была — только вереск шумел!
Но никто беглецов разыскать не сумел.
Ты отважен в любви, ты в сраженье герой.
Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой?

Усни, мой мальчик, глаза закрой.
Был рыцарем славным родитель твой,
А мать была леди, сама краса.
Твои эти башни, поля и леса.
Баюшки-баю, баю, бай,
Баюшки-баю, скорей засыпай.

Затишье рожок потревожил опять —
Он стражу скликает тебя охранять,
И прежде окрасится кровью клинок,
Чем вражья нога переступит порог.
Баюшки-баю, баю, бай,
Баюшки-баю, скорей засыпай.

Мой мальчик, усни. Настанет пора,
И трубы спать не дадут до утра.
Под дробь барабанов, суровый боец,
На бранное поле пойдешь, как отец.
Баюшки-баю, баю, бай,
Баюшки-баю, скорей засыпай.

У тех, кто любит, острый глаз,
Слух чуток у влюбленных.
Любовь умеет в горький час
Утешить обреченных.
В покоях Мэри целый год
Уныние царило.
Но вот она на башне ждет,
Когда вернется милый.

В очах погас былой огонь,
Краса от слез увяла;
Как лед прозрачная ладонь
Свечи не заслоняла.
Порой, рассеянна в речах,
Что маков цвет краснела;
Порою, всех ввергая в страх,
Была бледнее мела.

Но минул год. Грядет жених,
И дева еле дышит,
И раньше псов сторожевых
Далекий топот слышит.
Чуть виден всадник. А она
Один лишь взгляд метнула —
И из высокого окна
Ему платком махнула.

Он подъезжает — и молчит,
Как будто Мэри нету,
И тонут в цокоте копыт
Слова ее привета.
Едва взглянув, проехал он.
Она одна осталась...
И с губ слетел чуть слышный стон,
И сердце разорвалось.